“Бросались в шашки”: вместо предисловия.
Горцы любили схватки на холодном оружии: в воспоминания большинства участников боев между кавказскими племенами и русскими солдатами так или иначе говорится, что при обнаружении хоть малейшей возможности для рукопашного боя (а часто и без таковой) кавказцы “бросались в шашки” (второй вариант “бросались в кинжалы”).
При этом, не имея понятия о европейском фехтовании, они, как правило, выполняли размашистые удары и уколы изо всех сил, которые, если достигали цели, потрясали своим результатом. Впрочем, следует сразу отметить, что смертоносная эффективность шашки, которая стала аксиомой с легкой руки Ф. Торнау (удары шашкой почти всегда были смертельны), после изучения значительного количества источников, описывающих результативность этого оружия, представляется в значительной степени преувеличенной и обусловленной не столько особенными качествами шашки как типа оружия, сколько физическими кондициями и навыками ее владельца. Аналогичным образом горцы не имели понятия и о европейском строе, в котором все солдаты строились плотно и действовали вместе, предпочитая сражаться врассыпную, чтобы один боец не мешал другому.
“Отхлынули от неодолимой стальной решетки”: строй против индивидуализма.
Одним из, вероятно, первых, кто отметил эту тактическую привычку кавказцев был Петр I, в “Походный журнал” которого после боя у Утемиша (1722 год) было записано: записанные в “Походном журнале” Петра I: “Зело удивительно сии варвары бились: в обществе нимало не держались, но побежали, а партикулярно десператно бились, так что, покинув ружье, якобы отдаваясь в полон, кинжалами резались, и один во фрунт с саблею бросился, которого драгуны наши приняли на штыки”. Именно таким “принятием на штыки” чаще всего и заканчивались попытки горцев атаковать солдат, сохранявших самообладание и, самое главное, строй. Подобных случаев также описано более чем достаточно. Более того, кавказские солдаты отлично понимали преимущество строя и штыка в рукопашном бою с толпой, вооруженной шашками и кинжалами, и даже в случае неожиданных нападений, в ходе которых горцам удавалось разорвать солдатские цепи, стремились соединиться в “кучки” и отбиваться совместно. В этих случаях, как правило, повторялась ситуация, отмеченная в “Походном журнале” Петра I. Так, Э. Бример, артиллерийский офицер, служивший на Кавказе в 1815 году писал: “Вдруг после выстрела чеченцы выскочили из опушки леса и бросились на цепь и на орудие. Сильный ружейный огонь повернул их назад, но не всех… Несколько белых рубах, шашки наголо, добежали до цепи и были приколоты, один – близ самого орудия” (Кавказский сборник, Том 16. 1895). В этом и похожих случаях чаще всего штык достаточно легко побеждал шашку (и кинжал), и горцы, приобретя печальный опыт, уже не лезли на рожон, предпочитая прекращать атаку и отходить. Так, Н. Волконский описывает бой с убыхами в т.н. Убыхской экспедиции 1841 года: “После трех-четырех минут этого ужасного огня они массою накинулись на баталионы и схватились с ними в рукопашном бою. Но стойкость солдат превзошла этот единодушный, молодецкий удар, и ни один русский штык не подался назад. Спустя несколько мгновений убыхи отхлынули от неодолимой стальной решетки и попятились назад. Виленцы и белостокцы, воспользовавшись их замешательством и не дав им опомниться, с восторженным “ура” ринулись за ними, еще раз вскинули штыками, обратили их в бегство и погнали на возвышенность” (Кавказский сборник, Том 14).
“Молча рубили их шашками и резали кинжалами”: неожиданность против беспечности.
Однако, если при неожиданном нападении по каким либо причинам солдатам не удавалось собраться в “кучки”, а ситуация усугублялась сложной местностью короткое оружие (шашка, кинжал) в полном соответствии с законами фехтования демонстрировали впечатляющее преимущество. Так, А. Рукевич в “Записках старого эриванца”, относящихся к 1832 – 1839 году (Исторический вестник. № 12, 1914), описывает случай, когда отряд охотников (около двадцати человек) под его командованием зашел в аул, казавшийся брошенным. Проверив ближние сакли, солдаты расслабились и занялись “ловлей черкесских кур”, и в этот момент на них набросились горцы: “Словно из-под земли выросшие человек тридцать горцев бешено сновали между нашими солдатами и молча рубили их шашками и резали кинжалами… Гибель наша была неизбежна, потому что неприятель уже отрезал от нас тропинку, по которой мы поднялись в аул из оврага, а собраться нам в кучу для отпора было уже поздно”. Из двадцати человек спаслись только пять – трое (и сам Рукевич) бросились с кручи в овраг, а двое сумели забиться в какие-то щели в самом ауле, и враги их просто не нашли. Похожий случай описан и у Н. Волконского: сорок восемь солдат-тенгинцев под командой поручика Байкова слишком далеко уйдя от укрепления в горы, подверглась атаке большой партии горцев (несколько сотен) с тыла. Солдаты сумели образовать некое подобие строя и продержаться до подхода подкрепления (причем горцы, убегая, сумели пробиться “через команду Байкова). Однако потери были весьма значительны: вместе с Байковым погибли девять человек, двенадцать были ранены и двенадцать пропало без вести. Очевидно, погибшие были убиты в первые минуты, когда солдаты были растеряны и находились вне строя.
“Фехтуясь ружьем направо и налево”: фехтовальная подготовка против архаичного фехтования.
Впрочем, и в индивидуальном бою штык имел больше шансов победить шашку, если его владелец не терялся и имел навыки фехтования. Так, любопытный случай описывает все тот же А. Рукевич: при неожиданном нападении на русское укрепление горцы, захватили в одном из зданий и убили всех офицеров гарнизона (“грешным делом в ту ночь подвыпивших”). Однако после нападавшие случайно наскочили на офицера Трепко, который опять же случайно, “не участвовал в общем кутеже”. Он, увидев нападение, поднял тревогу “и с попавшимися под руку людьми с ружьем в руках ринулся на врага. Фехтуясь ружьем направо и налево, он успел переколоть нескольких”. Офицер, очевидно, имел фехтовальную подготовку, а, как известно, навыки фехтования резко повышали шансы европейца в поединке с фехтовальщиком архаичной школы.
“С кинжалами, прикрепленными к древкам”: вместо эпилога.
В воспоминаниях кавказских офицеров можно найти указания на то, что горцы пытались перенять русский штык, очевидно, понимая его эффективность. Так, К. Гейнс в статье “Пшехский отряд” описывает любопытный случай, в котором во время боя у Закатал в 1830 году “горцы с шашками наголо и кинжалами, прикрепленными к древкам” атаковали резерв из солдат-эриванцев (Военный Сборник, № 1 – 2, 1866). Известны и попытки имама Шамиля перенять русский строй при создании регулярных кавалерийских и пехотных частей (впрочем, кончившиеся полным провалом).
О том, как обучали штыковому бою в русской армии в конце XIX века, вы можете прочитать здесь.
О том, как оценивали шансы сабли в бою против штыка в XIX веке, вы можете прочитать здесь.
