Предисловие.
Поединки между удальцами-казаками и джигитами-горцами были одной из характерных черт Кавказской войны (по крайней мере ее раннего этапа): вызов на бой один на один считался вполне нормальным делом, охотники находились всегда, и, пока двое сражались, противные стороны прекращали бой и ждали исхода единоборства, не вмешиваясь в него.
Сами же бойцы бойцы могли использовать все доступные им способы для победы, включая обман. Об одном из таких приемов, который встретился только в исполнении участвовавших в Кавказской войне, и рассказывается в этом материале.
В. Полторацкий: “Камнем валится на землю”.
Любопытный поединок произошел в 1873 году в ходе Хивинского похода русской армии, который закончился взятием Хивы и заключением договора о протекторате Российской империи над Хивинским ханством. Описал его в своих “Воспоминаниях” В.А. Полторацкий, генерал-майор русской армии, участник не только этого похода, но и Кавказской войны. Вот что он описал:
“При следовании сводного отряда от Кунграда, неприятель зачастую беспокоил его своим появлением в значительных силах и, всячески задирая наши разъезды, сам уклонялся от дела с сомкнутыми частями, а как только замечал намерение наших произвести атаку, показывал тыл и, пользуясь отличною быстротой туркменских скакунов, бесследно исчезал с горизонта. Все попытки наших ловких наездников захватить или подстрелить какого-нибудь из этих назойливых туркмен долго оставались безуспешными, но наконец Квинитадзе (подполковник, один из офицеров Конно-дагестанского полка, участвовавшего в походе – ИО) придумал пуститься на хитрость и во что бы то ни стало строго наказать их за дерзость. И вот на ходу отряда, когда вдали показались неприятельские всадники и по обыкновению стали джигитовать и заманивать наших молодцов подальше от отряда, — подполковник, строго запретив своим людям соваться в поле, сам закурил короткую свою люльку, перекинул через плечо двуствольный штуцер и, сначала рысью, а потом шагом, стал подъезжать в степи к гарцевавшим туркменам. Увидев одиночного всадника, так оплошно приближающегося прямо к ним в руки, и считая его своею верною добычей, они пристально стали наблюдать за его движениями. Тем временем Квинитадзе неторопливо снял с плеча штуцер и, остановив лошадь, прицелился в ближайшего врага, но вместо того, чтобы нажать спуск, он выпустил изо рта густую струю табачного дыма, который наивные туркмены приняли за вспышку на полке кремневого ружья, а потому смело бросились на обезоруженного по их мнению противника. Подпустив передового шагов на сто, Квинитадзе повторил тот же маневр из другого ствола, а затем, круто повернув коня, во всю прыть пустился скакать по направлению отряда, Как борзые псы за зайцем, вытянулись за ним в погоню самые лихие из туркмен-джигитов, видимо очень быстро нагоняя спасавшегося от них уруса. Передний из шайки уже очень близко, еще полминуты, и он нагонит беглеца и снимет ятаганом его голову и отвезет кровавый трофей… но в этот миг обернулся на седле к нему лицом наш витязь и, почти в упор пустив врагу пулю в лоб, ссадил с лошади мертвое тело. Еще азартнее стал налегать второй туркмен. Смерть на его глазах товарища только подзадорила его, разожгла в нем жажду мести, и он, нагнувшись на шею лошади, как вихрь, несется и достигает жертву, но раздается второй штуцерный выстрел, и труп другого туркмена камнем валится на землю” (Воспоминания В.А. Полторацкого // Исторический вестник, № 6. 1895). Следует добавить, что дело этим не кончилось: разозленная гибелью двух своих воинов партия бросилась за Квинитадзе, но, находившиеся наготове дагестанцы неожиданно ударили на них и перебили.
А. Дюма: “Хотя ты, по-моему, и сплутовал”.
Любопытно, что подобный же прием обмана своего противника в единоборстве описал и А. Дюма в своих записках, сделанных во время путешествия по Кавказу в 1858 – 1859 годах. Во время одного из столкновений с немирными горцами, один из них вызвал казаков, сопровождавших А. Дюма, на поединок. Первому из удальцов, принявших вызов, не повезло, он был убит более ловким противником. Джигит вновь бросил вызов, и второй доброволец не замедлил его принять. Вот что писал А. Дюма: “Я обернулся к казаку, собиравшемуся занять место своего товарища. Он преспокойно попыхивал трубкой. Кивнув, он сказал: – Еду. Он тоже гикнул в знак согласия. Гарцевавший на коне горец остановился, смерив взглядом нового противника. Казак подмигнул мне, продолжая посасывать трубку. Казалось, он жаждал вобрать в себя весь табачный дым. Жаждал задохнуться им. Он пустил коня в галоп и, прежде чем абрек успел зарядить ружье, остановился шагах в сорока от него и прицелился. Дымок, застлавший его лицо, заставил всех нас подумать, что с ружьем
что-то стряслось. Абрек, сочтя себя в безопасности, бросился на врага с пистолетом и выстрелил с десяти шагов. Казак увернулся от пули, молниеносно приложил ружье к плечу и, к нашему удивлению, выпалил из него: мы и не заметили, как он перезарядил ружье. По неловкому движению горца мы поняли, что он ранен. Выпустив узду, он, стараясь удержаться в седле, вцепился обеими руками в гриву животного. Лошадь, почуяв свободу и разъярившись от боли (она была ранена в первом поединке – ИО), понесла горца через кустарник к Тереку. Казак кинулся вслед. Поскакали и мы. И вдруг увидели: горец начал терять равновесие и повалился на землю. Лошадь замерла над всадником” (Дюма А. Кавказ. Тбилиси, 1988). Следует добавить, что казак хорошо знал не только эту уловку: он не бросился к упавшему горцу сразу, а, приблизившись к нему на расстояние десяти шагов, сначала выстрелил из пистолета в руку лежащему противнику. Только убедившись, что тот мертв, победитель подошел к телу, чтобы забрать добычу, принадлежавшую ему по праву.
После поединка казак объяснил причину “неполадок” с ружьем: “– Как могло твое ружье выстрелить, если пыж уже сгорел? Казак засмеялся. – Пыж и не думал сгорать,– ответил он. – Но мы видели дым?! – кричали товарищи. – Это дым из моей трубки, а не из ружья,– пояснил казак.
– Тогда получай тридцать рублей,– сказал я ему,– хотя ты, по-моему, и сплутовал” (А. Дюма). Следует отметить, что это “ты, по-моему, сплутовал” показывает, насколько европейцы середины XIX века не понимали специфики Кавказской войны, да и любой другой “неевропейской войны”, которая нередко велась по давно уже забытым в Европе правилам.
О поединке казака с черкесом и еще одной хитрости можно прочитать здесь.
