В правоохранительной среде существует расхожее мнение, что в нашей стране отсутствует оружейная культура, поэтому ни о каких либерализациях оружейного законодательства и речи быть не может. Однако неясно, что имеется в виду под понятием “оружейная культура”. Степень распространения оружия среди населения?Умение им пользоваться? Наличие объектов стрелковой инфраструктуры? Достаточное количество магазинов и товаров?
На мой взгляд, нет. Если называть вещи своими именами, то оружейная культура – это готовность применить оружие по себе подобному. Разумеется, при условии, что этот “подобный” преступник. И доверить такое право можно только законопослушному гражданину, который ведёт добропорядочный и некриминальный образ жизни. Этакому социальному пуританину, как тот, что изображëн на картинке.
И такой культуры у нас действительно нет. Она постепенно вытеснена содружественными усилиями правоохранителей и криминалитета.
Первые рассматривают законопослушного гражданина не как своего союзника в борьбе с криминалом, а чисто как субъекта, временно не подлежащего административной либо уголовной ответственности. И своей монополией на насилие делиться с ним они категорически не желают. К законопослушному гражданину без приводов и судимостей, с постоянным источником доходов правоохранители относятся либо как к нераспознанному правонарушителю (вспомните циничное – “это не ваша заслуга, а наша недоработка”), либо как к потенциальной жертве криминала. Никаких иных моделей во взаимоотношениях с законопослушными гражданами наши правоохранительные органы не рассматривают.
Что же касается криминального мира, то ему удалось в значительной мере навязать обществу представление, что применение оружия сильно снижает социально-гендерный статус его мужской части. Потому что именно мужчины в силу естественных причин проявляют к оружию на порядок больший интерес, чем женщины. Причëм, сделано это разномастными негодяями исключительно в своих интересах и является чистой воды психологическим разводом для повышения успешности своих противоправных действий.
Отсюда эти бесконечные: “чë сразу травмат? Ты не мужик что ли?”, “а без ружья слабо?”, “драться в детстве не учили?” и так далее. В этом им вторят и маститые полицейские генералы, напирающие на безоружные способы сопротивления преступникам с помощью единоборств и прочего.
Но в результате почему-то сплошь и рядом те, кто сопротивлялся преступникам без оружия, остаются либо калеками, либо покойниками, а те, кто отразил нападение с оружием – на скамье подсудимых.
Кстати, и бандиты, несмотря на тюремный романтик и АУЕ-шные ценности, иногда не брезгуют и побои снимать и заявления в полицию писать, “забывая” о своих нравоучениях, адресованных лохам и терпилам.
Получается, что в результате подобного взаимодействия между преступниками и теми, кто по идее им должен противостоять, тот самый пресловутый законопослушный гражданин оказывается на кладбище, в больнице или в тюрьме, то есть, в безусловном проигрыше.
Зато правоохранитель при палке за раскрытие, да и преступник не в особом накладе: могут и не найти, а если посадят, то не привыкать, там все свои.
Весьма любопытная получается картина, которая вполне устраивает и бандитов и правоохранителей, но совершенно не устраивает общество, точнее, ту его часть, что не принимает бандитских ценностей и не давит слезу от шансона.
На самом деле, гражданская законопослушность должна быть не какой-то беспредметной абстрактной “нормой”, а состоянием, заслуживающим поощрения, в частности, большим доверием со стороны правоохранительных органов, а также делегированием части монополии на насилие, в том числе, и с оружием в руках.
Социальный пуританин должен иметь право максимально эффективно отразить посягательство бандита, а не быть лишь его бессильной жертвой, ожидающей полицейской подмоги.
Но, к сожалению, пока такая идея не разделяется не только полицейскими чинами, но и обществом, поэтому оружие у нас распространено только в узком кругу его фанатов, охотников, спортсменов и, к сожалению, с трудом распознаваемых потенциальных колумбайнеров.
